Что если?

    — Неужели вы верите в сказки?

                                                                                                                    — В страшные — да. В добрые — нет,

                                                                                                                           …а в страшные — сколько угодно.

                                                                                                                               Из фильма «Сталкер» (1979)

В своей книге «Философия страха», написанной еще в 2007 году, норвежский философ Ларс Свендсен, исследуя психологию современного человека, приходит к неутешительному выводу, что вся современная культура может быть определена термином «пространство страха». Мы просто не замечаем, как ложные угрозы и наши обоснованные и необоснованные тревоги постепенно меняют восприятие мира, влияют на наше поведение. «Неужели всего несколько лет назад можно было просто вынуть из карманов мелочь, ключи и пройти через систему контроля в аэропорту?» — восклицает автор, вспоминая о том, что новые меры безопасности были введены в связи с серией так и несостоявшихся терактов… Вроде бы это была мнимая угроза, но что если?

 Вынесенный в заглавие выставки вопрос «Что если?» отсылает нас не столько к конкретным злободневным проблемам угрозы терроризма, глобального изменения климата и геополитическим катастрофам, но скорее к чувству тревоги и постоянному сомнению, которое стало свойством нашей души. Проект «Что если?» Марии Сафроновой объединил два цикла ее работ, созданные в последние несколько лет: постапокалиптические «Кабинеты» и вдохновленную плакатами по гражданской обороне серию «ОБЖ». Изображая заброшенные школьные классы с замершими на столах наглядными пособиями, художница нарочито не дает нам точной системы координат. Что перед нами — последствия взрыва атомного реактора в Чернобыле или медленное умирание деревенских школ? Вопрос о том, что ужаснее — атомный апокалипсис или медленно, но постоянно идущие процессы, приводящие к катастрофическим последствиям, — остается открытым. Мы видим лишь результат: разрушенные классы, облупившуюся краску на стенах, разбитую плитку, брошенные на полу книги… Намеренно помещая на первый план выстроенные композиции из словно случайно забытых вещей, Мария Сафронова добивается особого, почти сюрреалистического эффекта присутствия-отсутствия. Странное состояние, когда ты есть и тебя одновременно нет. А что если это только визуализация нашей ностальгии, подернутые пеплом памяти воспоминания о давно забытых школьных годах…   В серии «ОБЖ» призрачные видения пустынных классов сменяются изображениями уроков по гражданской обороне. И хотя предметы и люди обретают материальность и плотность, более реальными они от этого не становятся. Мы видим детей, усердно облачающихся в противогазы и костюмы химзащиты, и как они обучаются ставить палатки и оказывать первую медицинскую помощь. Удивительная точность деталей и узнаваемость состояний заставляет нас прочитывать эти сцены, опираясь на свой личный опыт и собственную память. И ты уже чувствуешь запах хлорки в детском бассейне, и в твоих глазах зажигается огонек гордости от собранного за 15 секунд «калашникова». Но неестественность поз, локальная раскраска цветом и застылость композиций отсылают нас к условному языку наглядных пособий. Словно плакаты со стен пустующих классов самовольно переместились на стены галереи. Предметы и персонажи превращаются в знаки, но это все те же символы, не имеющие значений… 6 7 Объединенные темой школы, эти две серии создают в пространстве выставки сложный драматический эффект, который воспринимается нами не только как ностальгическая метафора ушедшего детства, но и как многоплановое размышление художника о современном мире. Ларс Свендсен отмечает, что в последние годы сильно изменился характер человеческих страхов. Этот тезис подтверждается и социологическими исследованиями. Согласно данным опросов, современные первоклассники почти перестали бояться страшных снов, зубной боли и темноты, теперь их пугают пожары, нападения бандитов и войны. Дети постепенно становятся частью этой общей мифологии ужаса. «До и после» катастрофы — наверное, именно так возможно определить пространство работ Марии Сафроновой. Мир школьных уроков ОБЖ и пустынных заброшенных классов существует где-то на границе реальностей. Используя простые изобразительные мотивы, художница нарочито избегает не только зрелищности, но и сюжетности. В живописи Марии Сафроновой обнаруживается что-то, роднящее ее с немецкой «новой вещественностью»: та же пристальность и беспристрастность взгляда, которые легко превращают живого человека в предмет. Герои ее картин — лишь объекты, знаки непонятной невыявленной угрозы, которая постоянно намекает нам на свое присутствие. Живопись дышит агрессивным покоем, царящая в картинах тишина настораживает и пугает. Предельная предметность взгляда возведена теперь в ранг композиционного приема. Простота форм и отсутствие динамики создают особый психологический эффект, в котором торжествует пафос «застывшего времени». Главным героем проекта Марии Сафроновой становится кьеркегоровский angst — метафизический страх, смутное ощущение угрозы. Он уже не связан с какимито конкретными событиями, а превратился в разлитое в воздухе «что если…», став сущностной чертой психики человека, находящегося в постоянном состоянии тревоги. Сама атмосфера проекта Марии Сафроновой удивительным образом напоминает Комнату из фильма Андрея Тарковского «Сталкер», заветное место среди постапокалиптической Зоны. Это пространство, где мы оказываемся один на один с собственными страхами и сокровенными желаниями. То самое место, где нас вынуждают, часто даже вопреки нашему желанию, быть самими собой. И это одно из самых серьезных испытаний.

Александра Данилова